Нōнака Фумио*

 
ПОЧЕМУ ПЛАЧЕТ СЛЕПАЯ СТАРУХА-МЭНОКО ИЗ СЕЛА СИРОХАМА  [1]
 
Остров Сахалин – остров ада
 
Прежде чем приступить к рассказу нашим читателям необходимо вкратце ознакомиться с положением на Сахалине в период владения им царской Россией.

В результате заключённого между Россией и Японией в 1882 г. Договора об обмене острова Сахалина на Курильские острова [2], о. Сахалин, за который пролито много крови наших соотечественников, наконец, перешёл во владение царской России.

Правительство России первым делом решило начать разработку Сахалина руками каторжан. С этой целью в Корсакове [3] (в районе старого вокзала) была построена тюрьма, куда непрерывно направлялись заключённые, совершившие тяжкие преступления. Однако, затея разработки Сахалина каторжанами закончилась полным провалом. Никто из этих каторжан после освобождения не думал заниматься на острове серьёзно крестьянством, а вместо этого беспрерывно пьянствовали, грабили и убивали. В конце-концов остров Сахалин превратился в буквальном смысле в остров ада, остров разбойников и каторжан.

Весной 1896 г.профессор [4] [(т. е. Б. О. Пилсудский, далее Б. П. – М. П.) прибыл на о. Сахалин [5]. Спустя некоторое время … женился на женщине из айнов и жил с ней несколько лет. Вскоре у них родились дети. Однако, одновременно с началом русско-японской войны … один выехал с Сахалина для участия в национально-освободительном движении в Польше, которое возглавлял его родной брат Пилсудский [6].

Впоследствии сообщалось, что о судьбе оставшейся жены [ Б. П.] долгие годы не было известно. Только по чистой случайности она была найдена в одном из айнских поселений живой и невредимой.

Ниже публикуемое повествование было составлено из обрывочных рассказов слепой женщины-мэноко.

Буду очень рад, если мой рассказ станет известен господину Пилсудскому, бывшему президенту и нынешнему Министру обороны о том, что мэноко поныне жива и здорова .
Любовный роман Пилсудского с девушкой из айнов (мэноко)
 
Как-то во время обхода острова [Б. П.] оказался в с. Ай [7]. Это было в первой половине мая [8]. В то время в с. Ай жил главнейший из всех айнских старост – айну Кимура Багунке [9](илл. 1), авторитет которого распространялся на весь остров. Воспользовавшись гостеприимством старосты Бафунке Пилсудский решил пожить здесь некоторое время. Здесь же  начал своё исследование айнов.


Илл. 1. Старшина айнов восточного берега Сахалина Багунка. с. Ай.
Фото Б. Пилсудского. 1902~1905 гг. (из: Хасанова М. М. Фотоколлекция Б. О. Пилсудского в МАЭ РАН
// Институт наследия Бронислава Пилсудского. № 9. Южно-Сахалинск, 2005. С. 147. № 2).

У старосты была дочь-красавица, которую звали Син Кин Чо [10 ] (илл. 2). Ей только исполнилось 18 лет [11], но она выглядела старше своего возраста.


Илл. 2. Жена Бронислава Пилсудского – Чухсамма. Фото Б. Пилсудского. 1903/1904 гг. (из: Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Vol. 3. Materials for the Study of the Ainu Language and Folklore 2. Alfred F. Majewicz. Monton de Gruyter. Berlin – New York, 2004.Pl. CCXVI).
 
Син Кин Чо была любимицей отца. Староста лелеял её, называл ласково – Синкэ. Девушка отличалась умом и красотой от своих деревенских сверстниц. Юноши её звали не иначе, как пилька-мэноко, т. е. девушка-красавица. Синкэ неизменно была центром внимания и темой разговора у парней. Несмотря на различные толки и слухи о ней, она всё же была трудолюбивой девушкой (илл. 3).
 
 Илл. 3. Чухсамма с двумя мальчиками. с. Ай. Фото Б. Пилсудского. 1903/1904 гг.
(из: Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Vol. 3. Pl. CCLXII)
 
 Поскольку [Б. П.] стал жить в доме старосты, то Синкэ стала заботливо услуживать за ним.

- «Я, наверное, полюбил эту девушку». Пилсудский почувствовал, как его сердце наполнилось чувством, необъяснимым к Синкэ. Синкэ очень нравилось слушать рассказы Пилсудского о незнакомой России. Это стало её любимым развлечением. Вскоре у […Б. П.] нашлось занятное дело – составлять словарь из слов Синкэ.

До встречи с [Б. П.] девушка думала, что русские это злодеи, угнетатели айнов, но теперь она нашла своего друга среди этих русских в лице Пилсудского [12]. С некоторых пор образ [Б. П.] стал незабываемым для Синкэ. Это чувство ещё нельзя было назвать любовью, оно для любви было слишком бедным. Её привлекало, что он – личность незаурядная, умная и выдающаяся.

Постепенно дружба обоих переросла в любовь. Это была ночь, когда небо прозрачно, как чёрный хрусталь, на котором мерцали далёкие звёзды. Шли они вдвоём по берегу, где их слух ласкали тихие волны.
 
- Нет, лучше не женись на мне. Ты после женитьбы, меня, бедную мэноко, непременно разлюбишь. Не хочу я испытать такое горе. Я больше буду счастлива без замужества – опустив голову Синкэ печально шептала.

- У меня нет жены и детей. В России меня никто не ждёт. Ты – моя единственная ангел-спаситель в такой скучной жизни. Как же я могу после этого тебя разлюбить? – решительно сказал [Б. П.], крепко пожимая руку Синкэ.

Милая девушка! Как она привязалась ко мне. Нет, я никогда не брошу её! Я должен жениться на ней.

То, что он сказал про себя, было его искренним намерением. Это была любовь и никак не было похоже на развлечение, которое затеяно скуки ради на чужбине.

- Чтобы довести до конца своё исследование об айнах, мне надо жить с ними, быть в курсе их жизни.
Слух об их любви вскоре распространился среди жителей села. Юноши затаили обиду против Пилсудского за то, что он отобрал у них девушку-красавицу, но никто об этом вслух, ему, «доброму русскому», так айны его прозвали, не высказывался.

Отец Синкэ то же видел несколько раз их вместе, когда шёл домой после охоты на медведя, но староста всегда делал вид, что их не замечает. Он даже был рад такому исходу. Однако жена старосты [13] была недовольна. Она не могла примириться с тем, что их единственная дочь, дочь главного старосты айну, станет женой чужеземца. Но, видя, как дочь трогательно обхаживает [Б. П.], её счастливый вид, мать не могла сильно противиться.

Итак, осенью, в конце сентября, была сыграна пышная свадьба, на которую собралась вся деревня [13]. Жениху – Пилсудскому было тридцать лет, а невесте Синкэ – восемнадцать [14].
Призыв пробудившихся айнов
 
 Пилсудский добился у начальника Корсаковской тюрьмы выделения ассигнований свыше 2 тысяч рублей [15]. На эти деньги [Б. П.] создал в селе приличную школу, сам стал директором и занялся педагогической работой.

В этом благородном деле Синкэ стала правой рукой мужа, оказывая активную помощь. Благодаря стараниям мужа Синкэ стала сама обучаться грамоте. Эта сообразительная женщина вскоре стала более разумной. Дело дошло до того, что Синкэ стала замещать мужа, когда он отсутствовал в школе. Она уже могла научить детей простой арифметике и русскому языку.

Постепеннно под влиянием этой благородной супружеской четы, … прекратились издевательства над айнами, а также и другие злодеяния.

Вначале школа была предназначена для обучения русских детей [16], но, вскоре, среди учеников стали появляться дети айнов, а также занимались взрослые айны в возрасте старше 30 лет.

Глядя на всё это Синкэ была несказанно рада тому, что её соплеменники постепенно становятся грамотными.

- Перво-наперво, надо научить утари (мужчин-айнов) счёту. Ведь мой отец Бафунке, главнейший староста айнов, и то с трудом умеет считать. Надо покончить с невежеством и изменить как-то образ жизни моего народа.

Ей стало грустно видеть жалкое существование своих соотечественников. Утари занимались охотой на медведя и рыбалкой от случая к случаю. Пока была еда в достатке, мужчины не работали, пьянствовали, спали или попросту бездельничали. Мэноко (женщины-айны) были слишком зависимы от мужчин. 

- Надо раскрепостить мэноко!

Чтобы осуществить свою задачу Синкэ уговорила отца и стала обучать айнов-односельчан. Однако не так-то просто было изменить издавна сложившуюся традицию айнов, но всё же молодежь – айны села Ай научились считать и сносно разговаривать по-русски. Теперь русским скупщикам рыбы не удавалось обманывать айнов.

У Пилсудского уже было двое детей: старшей дочери исполнилось четыре года [17], а младшему сыну – год [18]. [Б. П.] не чаял души в детях. Он то обнимет, то обласкает, поцелует и от избытка чувств, нежности у него на лице никогда не сходила улыбка. Синкэ то же была счастлива, наблюдая за этой трогательной сценой, смеялась от души. Их счастливая семейная жизнь была постоянным предметом зависти односельчан.
 
Проклятые бествия войны
 
Итак, пролетело три года, как одно мгновение. Наступил октябрь 1904 г. Внешне, до этого спокойной жизни на Сахалине, наступил конец. Обстановка на острове стала накаляться, причиной чему послужило начало русско-японской войны.

По всем населённым пунктам всё чаще стали наведываться военные из Корсаковского гарнизона и усиленно агитировать записаться в добровольческую армию.

В это время на имя Пилсудского с материка одна за другой стали поступать телеграммы от брата [19], по которым  узнал, что Россия проигрывает войну с японцами. Вскоре он получил телеграмму, извещавшую о неминуемом падении Порт-Артура.

Пилсудский понимал, что настало время решаться: ехать к брату или остаться. Но каждый раз мысли о любимой жене и детях заставляли его колебаться .
 
Разрушенное счастье, печальная разлука
 
В ту ночь шёл сильный снегопад. Пилсудский рассказал обо всём своему тестю Бафунке и попросил его разрешения взять с собой всю семью. Однако, Бафунке категорически отказался удовлетворить просьбу зятя и отправить свою дочь на чужбину. Ведь это значило опозориться перед всеми айнами. Как главнейший староста Бафунке не мог этого допустить. Синкэ то же со слезами умоляла отца, но он был непреклонен в своём решении. Пилсудский успокаивал рыдающую Синкэ и твердо ей обещал: «Я непременно приеду за Вами, только береги себя и детей, прошу тебя!».

Наступил день отъезда [20]. Утешения мужа никак не могли убавить печаль Синкэ. Проводить учителя пришли его воспитанники: русские и айны. Пилсудский сел на снаряжённую нарту с десятью собаками. Сдерживая нарастающую до боли в груди печаль Синкэ с младенцем на спине опустилась в снег. Тронулась нарта. Будто предчувствуя, что видит своих близких в последний раз, Пилсудский почувствовал, как ему защемило грудь. Вдруг Синкэ с плачем побежала за нартой, но нарта продолжала двигаться. Пилсудский долго махал рукой, прощаясь со всеми. Изнурённая от бега Синкэ упала в снег и громко зарыдала. Рядом стоял отец и с его лица текли слезы. Вскоре собачья упряжка исчезла в снежной мгле, держа курс в Александровск.

Прошло много лет. По возвращении на родину Бронислав вместе с братом целиком включился в национально-освободительное движение в Польше [21]. Рискуя жизнью он активно боролся против царского самодержавия. Вскоре началась первая мировая война. Всколыхнулась в России революция. Наконец, Польша обрела национальную независимость. Брат Пилсудского стал президентом Польши [22]. Сбылась давняя мечта братьев Пилсудских: над Польшей с 20-миллионным населением развевался государственный флаг.
Плачущая старуха-мэноко
 
 С тех пор как выехал с Сахалина Бронислав ни на минуту не забывал о своей семье, о своём обещании. Но так сложились обстоятельства, что он не смог его выполнить: Бронислав Пилсудский погиб в Париже [23 ].

Брат Пилсудского, который знал отчасти о том, что Бронислав был женат и его семья осталась на Сахалине, предпринимал попытки разыскать семью брата по дипломатическому каналу. Несколько лет тому назад польский посол в Японии Батюк откомандировал своего секретаря на остров Сахалин с заданием разыскать семью Бронислава Пилсудского, но эта затея закончилась неудачей.

Губернаторство Карафуто также не смогло оказать содействие в розыске, поскольку дело происходило в то время, когда Сахалин находился во владении России, к тому же им было неизвестно о личности Бронислава Пилсудского.

В настоящее время ослепшая старуха Синкэ живёт на восточном побережье Южного Сахалина в айнском селении Сирохама и влачит жалкое существование. С того дня, как она рассталась с мужем, Синкэ всё ждала его возвращения. Оплакивая разлуку она все глядела на Север, откуда должен был прибыть её муж. Вскоре она ослепла от слёз (илл. 4).


Илл. 4. Чухсамма в последние годы жизни. с. Сирохама (б.п. Кирпичное),
уезд Отиай (совр. Долинский район). Карафуто (Южный Сахалин). 1933 г.
(из: Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Vol. 3. Pl. CLXXXI).
 
Так она поведала мне о своем несчастье. Былой красавице Синкэ уже 52 года. У неё два внука. После того, как Синкэ ослепла, она часто бывала на грани сумасшествия от постоянного горя, от безумной тоски по мужу. Синкэ всё твердила себе, что её муж непременно вернётся. Эта вера её была единственной опорой жизни, благодаря которой она могла продолжать работу, несмотря на свою слепоту.

Так как перед отъездом её муж Бронислав строго наказал ей, чтобы она не рассказывала о нём, а должна молчать, то Синкэ до сих пор хранит молчание.

Её давнишние односельчане уже все умерли. Теперь никто из её соплеменников не заботится о ней. 
Дополнение
Как-то я посетил айнское селение Сирохама для исследовательской работы (илл. 5) и в беседе с айнами случайно узнал об этой печальной истории. Тогда я решил навестить Синкэ и узнать у неё подробности. Но это мне удалось нелегко. Синкэ упорно отказывалась. Зная, что поступаю нехорошо, я обманул её, заверяя, что этот рассказ обязательно передам её русскому мужу. Только после долгого колебания Синкэ начала рассказывать по памяти, смешивая айнские слова с японскими. Когда рассказ дошёл до момента её самой счастливой поры жизни, она громко зарыдала и ничком упала на пол. У меня невольно навернулись слёзы сострадания к Синкэ.
 
Илл. 5. Сын Бронислава Пилсудского Кимура Сукэдзо. с. Сирохама. 1933 г.
(из: Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Vol. 3. Pl. CLXXXI).

 
Я никак не мог, у меня язык не поворачивался сказать, что её муж умер давно.  Слепая старуха Синкэ всё ещё ждёт мужа, чутко прислушиваясь тёмной ночью как на улице неистовствует пурга.

Научный архив СОКМ. Оп. 3. Д. 258. Лл. 1 – 18.
Перевод с японского языка Го Чан Нам
Подготовка к публикации и комментарии М. М. Прокофьева

                                                                                                 Печатается по книге:

Нōнака Фумио Закулисные истории Северного Эдзо (По следам айнов Карафуто).
Тоёхара: Изд-во «Даиититобо», 1933. С. 2 – 18 (на яп. яз.)  
* Нōнака Фумио – японский журналист газеты «Карафуто Нити-Нити симбун», издававшейся в г. Тоёхара на Южном Сахалине до 1945 г.
 КОММЕНТАРИИ:
[1] Бывший посёлок Кирпичное в Долинском районе. Исключён из списка населённых пунктов Сахалинской области решением Сахоблисполкома № 161 от 10 апреля 1973 г. (сведения взяты из сб.: Административно-территориальное деление Сахалинской области. Документы и материалы. Южно-Сахалинск, 1986. С. 88).

[2] Речь идёт о Санкт-Петербургском мирном договоре, подписанном в 1875 г., но никак не в 1882 г. Здесь Нōнака Фумио не совсем точен. По условиям этого договора царским правительством были уступлены Японии (в обмен на Южный Сахалин) средняя и северная гряда Курильских островов: от о. Урупа до Шумшу включительно. А до этого в течение 20 лет (с 1855 по 1875 гг.) Южный Сахалин находился в совместном владении России и Японии. Все организационные, хозяйственные и управленческие функции на этой территории осуществлялись коллегиально российско-японской администрацией.  

[3] Имеется в виду Корсаковский пост. В некоторых дореволюционных изданиях его нередко именовали сокращённо «Корсаковск». В период губернаторства Карафуто переименован японцами в город Ōдомари. После окончания Второй мировой войны Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 июня 1946 г. ему было возвращено прежнее название – Корсаков (см. сб.: Административно-территориальное деление Сахалинской области. С. 61).

Назван в честь Корсáкова Михаила Сергеевича (1826 - 1871) – чиновника для особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири. В 1854 г. получил чин майора. Являлся одним из организаторов первого сплава русских поселенцев и войск по р. Амур. В 1855 г. уже будучи полковником Корсаков М. С. был назначен военным губернатором Забайкальской области и наказным атаманом Забайкальского казачьего войска, а в 1861 г. – высочайше утверждён в должности генерал-губернатора Восточной Сибири, и находился на этом посту 10 лет.

[4] Пилсудский Бронислав поступил в Санкт-Петербургский университет в 1886 г. В Московском университете он никогда не учился. Профессором он то же никак не мог быть, т. к. не успел окончить даже 1-го курса юридического факультета, когда 1 марта 1887 г. вместе с членами террористической фракции партии «Народная воля» был арестован по подозрению в причастности к попытке покушения на жизнь особы его императорского величества Александра III, и заключён под стражу. На заседании Особого Присутствия Правительствующего Сената была доказана его роль пособника, который своими действиями (путём предоставления квартиры для тайных сходок членов фракции и печатания программы, в оказании содействия в приобретении стрихнина и атропина – ядов, которыми были снабжены пули, а также пуда азотной кислоты для приготовления взрывчатки) невольно способствовал подготовке к организации покушения. За это он, как и многие другие бывшие студенты Санкт-Петербургского университета, был приговорён к высшей мере наказания, заменённой затем 15-ю годами каторжных работ, со ссылкой на о. Сахалин. Более подробнее о процессе см.: Первое марта 1887 г. Дело П. Шевырева, А. Ульянова, П. Андреюшкина, В. Генералова, В. Осипанова и др. С предисловием А. И. Елизаровой. Текст подготовлен к печати А. А. Шиловым. М.-Л.: Центрархив, Изд-во «Московский рабочий», 1927. 390 с.

В общении между собой айны могли назвать Пилсудского Б. О. «профессором» так за его ум, деловые качества и принципиальность в разрешении многих спорных вопросов, нередко возникавших как в их среде, так и во взаимоотношениях с тюремными властями, которые он, как юрист, проявлял в отстаивании интересов айнов, с которыми очень сблизился за годы своего пребывания на каторжном острове. Ещё больше подняло авторитет Бронислава Осиповича его женитьба на айнке Чухсамма.

[5] Судя по всему Нōнака Фумио, не имея в то время более точных сведений о Пилсудском Б. О., приписал ему то, чем он, как политический ссыльный, не имел права заниматься. Так, он никак не мог быть направлен правительством на о. Сахалин, т. к. в то время находился на положении ссыльнокаторжного в селе Рыковском (совр. Кировское) Тымовского округа на севере Сахалина с 1887 г. Вот в чём Нōнака Фумио прав так это в том, что в 1896 г. Пилсудский Б. О. действительно выезжал на юг острова – в Корсаковский округ, но по совершенно другим делам. Тюремные власти направили его туда для устройства метеорологической станции в посту Корсаковском (г. Корсаков) и селе Галкино-Враском (г. Долинск), а также для собирания предметов айнской культуры для первого Сахалинского музея, открывшегося 6 (18) декабря того же года в посту Александровском.  

[6] Эта сторона деятельности Пилсудского Б. О. нашла освещение в ряде польских изданий, которые частично были переведены и изданы на Сахалине. См. статьи: Ковальский Витольд. Европейский календарь (Бронислав Гинет-Пилсудский в Европе 1906 - 1918). Перевод с английского В. Г. Сваловой // Б. О. Пилсудский – исследователь народов Сахалина (Материалы международной научной конференции. 31 октября - 2 ноября 1991 г. Южно-Сахалинск). Т. 1. Южно-Сахалинск, 1992. С. 16 – 27; Кучинский А. За пределами науки. Деятельность Б.Пилсудского в Польском Народном Комитетев Париже. Перевод с польского яз. И. Ю. Сирак // Известия Института наследия Бронислава Пилсудского. № 3. Южно-Сахалинск, 1999. С. 141 – 144.

[7] Ай (в переводе с айнского – «стрела»). Так именовалось айнское селение, расположенное в 18 верстах южнее с. Отосан (Фирсово) на восточном берегу залива Терпения в Долинском районе. Упразднено решением Сахоблисполкома № 365 от 8 августа 1967 г. См. сб.: Административно-территориальное деление Сахалинской области. С. 80.

[8] В мае Пилсудский Б. никак не мог быть в селении Ай. В это время он ещё находился во Владивостоке, откуда 8 июля 1902 г. по заданию Российской Академии наук выехал на Южный Сахалин на пароходе «Зея» для сбора этнографических коллекций среди айнов для Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (г. Санкт-Петербург). 11 июля, сразу по прибытии в пост Корсаковский, не успев даже толком обустроиться на новом месте, Бронислав Осипович уже через два дня отправляется в поездку к айнам на охотский (восточный) берег острова. К сожалению, в своём предварительном отчёте за 1902 - 1903 гг., отправленном в Российскую Академию наук, он сообщает, что ему удалось «побывать только в нескольких селениях айнов на восточном берегу», не указывая в каких именно (см.: Бронислав Пилсудский. Предварительный отчет о поездке к айнам о. Сахалина в 1902 - 1905 гг. Б. Пилсудского // Вестник Сахалинского музея. № 3. Южно-Сахалинск, 1996. С. 398).

Поэтому точно установить, когда он впервые побывал в селении Ай, и когда у него произошла встреча с айнским старшиной Багункой и его племянницей – Чухсамма, пока можно лишь строить разного рода догадки и предположения (о чём ниже)

[9] По свидетельству Пилсудского Б. в 1902 г. на момент их знакомства «фактическое влияние среди айнов всего Охотского берега приобрел … энергичный, умный и самый богатый айнец Богунка» (см.: Бронислав Пилсудский. Предварительный отчет о поездке к айнам о. Сахалина в 1902 - 1905 гг. Б. Пилсудского. С. 401) – рыбопромышленник, арендующий рыбный промысел № 66, у которого «имелся лучший на всем берегу русский дом» (см. Бронислав Пилсудский. Некоторые сведения об отдельных айнских сведениях стойбищах на о. Сахалине // Айны Южного Сахалина (1902-1905 гг.). Южно-Сахалинск, 2007. С. 90».

Айн Багунка (Бафунка, Багунке или Богунка-айну) являлся старшим сыном хозяина первой юрты в с. Ай Онырыку (60 лет), владевшем 24-мя собаками. Так, если в 1886/1887 гг. в этом селении, расположенном в 10 верстах к северу от поста Найбучи, имелось две юрты, о чём свидетельствуют материалы «Переписи инородческого населения, обитающем в Корсаковском округе на Южном Сахалине (14 декабря 1886 - 10 марта 1887 годов)», заверенной начальником округа Белым И. Н. (См.: ПФА РАН. Ф. 282. Оп. 1. Д. 92. Л. 13), то к началу ХХ в. айны построили в нём добротные русские дома. Иначе говоря, в 1902 г. Багунке было 50 лет.   

[10] На самом деле Син Кин Чо приходилась Багунке племянницей, т. к. она была дочерью 3-го сына Багунки – Пончкухку. Син Кин Чо – чисто японское имя (об этом же пишет в своём рассказе и Нōнака Фумио). Скорее всего, это искажённое написание первоначального имени – Винконо, которое было дано ей при рождении (последние данные взяты из: «Переписи инородческого населения, обитающем в Корсаковском округе на Южном Сахалине» (14 декабря 1886 - 10 марта 1887 гг.). См.: ПФА РАН. Ф. 282. Оп. 1. Д. 92. Л. 13, а второе – настоящее (Чухсамма) – дано позднее, когда она немного подрасла.

В действительности, её японское имя следует писать не раздельно, а слитно – Синкинчо.  Маевич А. приводит несколько иной вариант написания её имени – Синкинпте (см.: Маевич Альфред Ф. Бронислав Пилсудский в Японии // Вестник Сахалинского музея. № 3. Южно-Сахалинск, 1996. С. 226). Янта-Полчинский А., последний, кто видел айнскую жену Пилсудского Б. живой, наряду с двумя японскими фамилиями, указывает её чисто айнское имя – Джусаумма (Янта-Полчинский А. Земля – она круглая. Варшава, 1936. Гл. XIV). Но близким к истине оказался староста айнской школы из с. Найбути Тародзи С. В его записи – Чусанма (Тародзи Сэнтоку. Эпизоды из жизни айнов Карафуто. Токио: Изд-во «Ичикоодо», 1929. С. 64). Настоящее айнское имя жены Пилсудского – Чухсамма, которое принято в этнографической литературе, сообщает Маевич А. (см.: Маевич Альфред Ф. Бронислав Пилсудский в Японии. С. 226).

[11] В 1902 г., когда состоялось знакомство Пилсудского Б. О. с Чухсаммой, ей было не 18, а 20 лет. Это несложно подсчитать, если обратиться к переписи айнов 1886/1887 гг., из которой следует, что в то время Винконо (Синкинчо) было 4 года отроду (см.: СПФА РАН. Ф. 282. Оп. 1. Д. 92. Л. 13).

[12] В этой связи очень интересна мысль, высказанная Пилсудским Б. О. одному из своих друзей в Европе: «Чувствую себя поляком, за границей (в т. ч. в России. – М. П.) меня считают русским и мне изумляются как поляку…». Цит. по: Кучинский А. Сибирские огни. Вроцлав, Варшава, Краков, Гданьск, 1972. С. 363 (на польском яз.).

[13] По нашим подсчётам знакомство Пилсудского Б. со своей будущей женой должно было произойти где-то в середине сентября 1902 г., когда Бронислав Осипович выезжал в с. Отосан (Фирсово) и Серароко (Взморье) на медвежий праздник, где пробыл в общей сложности с 13 сентября по 8 октября. На обратном пути, возвращаясь с праздника, он не мог не сделать остановку в Ай-котане, где воспользовавшись приглашением старшины Багунки-айну решил погостить у него (до отхода парохода Добровольного флота «Ярославль» из Корсаковского поста), на котором ему нужно было отправить этнографические вещи, собранные в августе у айнов с. Маука (совр. г. Холмск) на юго-западном берегу острова).

Взяв на веру рассказ Нōнака Фумио о том, что свадьба Пилсудского с Чухсаммой состоялась в конце сентябре, ничего не остаётся, как предположить, что виной тому стала её беременность. Если дата рождения первенца-сына Пилсудского Б. О. Сукэдзо (12.02. 1903 г.), которую приводят японские специалисты, верна, то в этом случае ребёнок должен был появиться на свет не восьми-, а шестимесячным, т. е. явно недоношенным.

Как всё обстояло на самом деле сейчас за давностью лет установить крайне сложно. Сам Пилсудский Б. О. так засекретил все сведения, касающиеся своей личной жизни на Сахалине, что их буквально по крупицам приходилось отыскивать в разных источниках, которые были нами проанализированы и использованы во вступительной статье (см: Прокофьев М. М. Айнская семья Бронислава Пилсудского: правда и вымысел).

Точно также во всех российских и зарубежных изданиях нам не удалось найти ни одного снимка жены Пилсудского – Чухсаммы. Нет также снимков, где Бронислав Осипович был бы сфотографирован вместе со своей женой и сыном (возможно, такие снимки имелись, но не дошли до наших дней). Ведь только в Институте Востока в г. Варшаве (Польша) хранилось около 1000 снимков Пилсудского Б., переданные туда женой Юзефа Пилсудского – Марией в 1927 г. Но все они, как известно, погибли в годы Второй мировой войны.

И вот на завершающем этапе работы, когда практически вступительная статья и рассказ Нōнака Фумио были подготовлены к печати, поиски неожиданно привели меня к открытию, которое превзошло все мои ожидания.

Не скрою, не сразу, но путём сопоставления серии снимков, опубликованных польским исследователем Маевичем Альфредом Ф. в издании «Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Volume 3. Materials for the Study of the Language and Folklore 2. Alfred F. Majewicz (Editor). Monton de Gruyter. Berlin – New York, 2004. Plate CCXVI, CCXIX, CCXX, CCLXII, CCLXV», я вначале предположил, а потом – укрепился во мнении, что на пяти представленных в нём снимках фигурирует одна и та же молодая женщина. При внимательном рассмотрении у неё в мельчайших деталях совпадало буквально всё: одежда, причёска, украшения.

Черты лица молодой женщины были необычайно красивы: узкий разрез глаз, вокруг губ нанесена татуировка (по айнскому обычаю её делали себе все без исключения замужние женщины), в ушах вдеты большие круглые серьги с бусинкой, густые чёрные локоны волос ниспадают до плеч, на голове – повязка, сшитая из плотной ткани, с простым незатейливым узором. Одета в зимнюю одежду. Поверх платья в клеточку надето два тонких и один тёплый длиннополый халаты, подвязанные женским кожаным поясом – кань-куф, с прикреплёнными к нему по всей длине ажурными бронзовыми бляшками с отверстия-ушками внизу. К левому краю пояса прикреплена круглая металлическая пряжка белого цвета, в прямоугольное отверстие которой продет завязанный узлом кожаный ремешок. А как мы знаем, все айнские парни из селения Ай звали Чухсамму красавицей – пилька мэноко, что в точности соответствует приведённому нами выше описанию. 

Ещё более укрепиться в нашей версии помогли: 1) «Извлечение из инвентарной книги Этнографического музея в Вене (Австрия). 1910», опубликованное Кучинским А. (см.: Кучинский А. Документальные фотографии Б.Пилсудского (краткий обзор коллекций Этнографического музея Вены // Известия Института наследия Бронислава Пилсудского. № 4. Южно-Сахалинск, 2000. С. 133), где приведена запись снимка Пилсудского Б. (под № 10144) и 2) «Список фотографий Б. О. Пилсудского «Айны о. Сахалина» из МАЭ РАН (г. Санкт-Петербург), опубликованный Хасановой М. М. (см.: Хасанова М. М. Фотоколлекция Б.О.Пилсудского в МАЭ РАН ) // Известия Института наследия Бронислава Пилсудского. № 9. Южно-Сахалинск, 2005. С. 144) (см. запись под № 36).            

При внимательном изучении «Извлечения» и «Списка» мы обратили внимание на близкую схожесть обоих записей: «Молодой мужчина с женой, детьми, сестрой и кузиной. Деревня Ай», «Муж с женой, родной сестрой (посередине с ребенком в руках) и двоюродной сестрой с восточ[ного] берега» (выделено автором. – М. П.).

Они и стали «ключом» к разгадке кода Пилсудского.

В обоих случаях записи в точности соответствовали числу участников, изображённым на снимке, так и месту проведения съёмки – селение (или деревня) Ай (см. «Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Volume 3. Alfred F. Majewicz (Editor). Monton de Gruyter. Berlin – New York, 2004. Plate CCLXV»).

Расшифровать кто изображён на снимке не составило особого труда. В этом нам помогла «Перепись инородческого населения, обитающем в Корсаковском округе на Южном Сахалине (14 декабря 1886 - 10 марта 1887 годов)». С её помощью мы смогли выяснить: кем был, кому приходился «молодой мужчина» и сколько ему было лет. Им оказался племянник Багунки – Пончкухку (24 лет), его «родной сестрой» – Винконо, т. е. Чухсамма – жена Пилсудского Б. О., а «ребёнком в руках» – их сын Сукэдзо, которому в то время было около 1 года.        

Пользуясь этим же «ключом» мы смогли со 100-процентной уверенностью утверждать, что на фото, приведённом в том же издании «Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Volume 3. (см. Pl. CCXXXVIII на С. 463), изображён старшина айнов восточного берега Сахалина Багунка. Поэтому знак вопроса, поставленный в конце подписи к снимку теперь можно снять окончательно.

Проверить это очень легко: сопоставив снимки и записи, указанные «Извлечении» (см. № 10139 – 10140, 10142 и фото на С. 126 – 127) и «Списке» (см. № 34 и фото № 2 на С. 147) со снимком из «Trends in Linguistics. Documentation 15-3. The Collected Works of Bronisław Piłsudski. Volume 3. (см. Pl. CCXXXVIII), то все сомнения отпадут сами собой. На всех четырёх снимках (в фас и профиль) Пилсудским Б. О. заснято одно и то же лицо, несмотря на то, что на двух из них (№ 1039 – 1040) он одет в другую одежду. На двух последних во всех деталях совпадают как интерьер павильон, где производилась съёмка, так и богато украшенный вышивкой халат, по которому сразу можно понять, что её владелец был довольно зажиточный человек.

[14] На момент свадьбы Пилсудскому Б. О. было 36 лет (а не 30, как указывает Нōнака Фумио), а его невесте – Чухсамме (см. сноску № 11) – 20 лет. То есть, Бронислав Осипович был на 16 лет старше её.

[15] Это довольно значительные по тем временам деньги. Разумеется, такой суммы тогда Пилсудскому Б. О. вряд ли бы мог выделить даже военный губернатор Сахалина, не говоря уже о том, чтобы добиться на столь благое дело финансирования от корсаковских властей. В то время средств на покупку учебников и оплату труда учителя начальных классов едва хватало для обучения русских детей. Поэтому обучение детей аборигенов в те годы, кроме Пилсудского, мало кого заботило. Русским властям было просто не до них. Бронислав Осипович, видя такое положение дел, пытался на свой страх и риск как-то выправить создавшееся положение. Открытые им айнские школы существовали в основном за счёт пожертвований от частных лиц, а также поступлений как от военного губернатора, выделившего на эти цели в 1903 г. 200 руб. (Нōнака Фумио в своём рассказе завысил их в 10 раз), так и Корсаковского окружного начальника, который то же не остался в стороне. Им были безвозмездно переданы письменные принадлежности и учебные пособия. Но, несмотря на полученную помощь, Пилсудскому просто не хватило времени, чтобы до конца воплотить всё задуманное в жизнь. Начавшаяся русско-японская война перечеркнула все его далеко идущие планы и начинания, и поставило школы на грань закрытия, что вскоре и произошло. О том, как и кто принял деятельное участие в судьбе айнских школ, подробная информация содержится в отчётах и приложениях к ним, составленных Пилсудским, где даны «Списки пожертвований и поступлений, принятых для айнских школ в Корсаковском округе в 1903 - 1904 гг.», обнаруженных в ЦГА РСФСР ДВ (ныне РГИА ДВ) и подготовленных к печати Латышевым В. М. в 1991 г. См.: Пилсудский Б. Краткий предварительный отчет об айнской школе в Корсаковском округе в 1903/4 гг. // Краеведческий бюллетень. № 3. Южно-Сахалинск, 1991. С. 56 – 57; Его же. Краткий отчет об айнской школе грамоты в Корсаковском округе за 1904 - 1905 гг. // Там же. С. 61 – 67. Предваряет их публикацию вступительная статья Латышева В. М. «Отчеты об айнских школах на Южном Сахалине» (Там же. С. 53 – 55), в которой он останавливается на том, как Бронислав Осипович пришёл к обучения детей сахалинских аборигенов азам русской грамоты и необходимости создания сети просветительных учреждений на Сахалине, воплощённые им на юге острова, в ходе своей знаменитой трёхлетней экспедиции. И это в далеко не в самое лучшее для научных и педагогических занятий время: накануне и во время русско-японской войны (1904 - 1905 гг.).  

[16] Хотя, сам Пилсудский Б.О. отмечал, что он изначально замысливал школы не для «обучения русских детей», как пишет Нōнака Фумио, а исключительно для обучения детей айнов, о чём мы уже останавливались выше.

[17] Автор здесь не совсем точен. У Пилсудского Б. О. к тому времени ещё не было дочери. О её возрасте автор то же не точен. Ей никак не могло быть «4 года», т. к. она тогда ещё не родилась, а появилась на свет лишь 18 декабря 1905 г., т. е. три месяца спустя, уже после отъезда Пилсудского с Сахалина. Чухсамма дала ей имя Киё (1905 - 1988). Об этом радостном событии Бронислав Осипович узнал из письма, посланного Сэнтоку Тародзи 4 июня 1906 г. Но Пилсудскому Б. О. так и не довелось увидеть свою дочь.

[18] Их первенцем был сын Сукэдзо (12.02. 1903 - 5.06. 1971). К сожалению, его айнское имя не сохранилось. О Сукэдзо нам известно гораздо больше, чем о Киё. Весной 1905 г. Сукэдзо едва исполнилось 2 года. Таким образом, у Пилсудского Б. он был не младшим, а старшим сыном в семье.

Из японских источников известно, что 11 декабря 1951 г. Кимура Сукэдзо (вместе с остальными членами айнской семьи Пилсудского) был интернирован на о. Хоккайдо. По приезде они поселились в местечке Шигаси близ г. Фурано. Здесь Кимура Сукэдзо 17 июня 1954 г. женился на японке Ёсида Харуэ. 31 марта 1955 г. от их брака родился единственный сын Кадзуясу. А 5 июня 1971 г. на 69 году жизни Сукэдзо не стало. Сведения взяты из статьи: Такакура Синъитиро. Песни с восковых валиков. Наследие одного каторжанина с Карафуто // Досинсэн. № 2. Саппоро, 1987. С. 184 – 185 (на яп. яз.). Перевод с японского А. В. Фетисова. Рукопись перевода хранится в личном архиве М. М. Прокофьева. Дополнительные сведения о Кимура Сукэдзо можно почерпнуть в статье его сына – Кимура Кадзуясу, опубликованной в г. Южно-Сахалинске в 1992 г. после завершения международной научной конференции, посвящённой 125-летию со дня рождения Б. О. Пилсудского (см.: Кимура Кадзуясу. Сукэдзо – сын Бронислава Пилсудского. Перевод с японского С. Ч. Лим // Б. О. Пилсудский – исследователь народов Сахалина. С. 64 – 65).  

[19] О переписке Пилсудского Б. со своим братом Юзефом в этот период времени ничего неизвестно. Судя по всему если к Брониславу Осиповичу поступали какие-то телеграммы, то явно от других лиц и по совершенно другому поводу (взять, хотя бы корреспонденции того же Штернберга Л. Я. или его родных, которые высказывали беспокойство за его судьбу, т. к. он находился довольно близко к военному театру боевых действий, грозивших в любое время переброситься на Сахалин, что в конце-концов и произошло).

[20] Пилсудский Б. О. выехал из селения Ай на север острова 5 марта 1905 г. Затем его путь пролегал через села Отосан, Могунтан и Найеро в пост Тихменевский и далее в Оноры, куда прибыл 28 марта. Здесь он находился до 13 апреля, а затем выехал в с. Рыковское, где работал с рукописями до 12 мая. Из Рыковского Бронислав Осипович переезжает в с. Дербинское. В нём пробыл до 30 мая, работая с Безайсом Э. К. по определению собранных им гербарных образцов растений (по этнографическим записям). Отсюда в конце мая отправляется в Александровский пост, а 11 июня – на катере «Владивосток» – отплывает с Сахалина в г. Николаевск-на-Амуре, куда прибывает на следующий день (данные взяты из: «Хроника командировки Бронислава Пилсудского на о. Сахалин в 1902 - 1905 гг.», составленной Латышевым В. М. в виде приложения к предварительному отчёту Пилсудского Б. О. См.: Бронислав Пилсудский. Предварительный отчет о поездке к айнам о. Сахалина в 1902 - 1903 гг. Б. Пилсудского. С. 406).

[21] Но в том-то и дело, что у Пилсудского Б. О., «когда оглядываешь его последующую карьеру – как отмечает Витольд Ковальский – часто просто невозможно представить ту степень, в какой наивность и репутация Бронислава использовалась другими в политических интригах, нацеленных против Юзефа Пилсудского». В этом-то и состоит весь трагизм положения, в каком оказался тогда Бронислав Осипович. Всю свою энергию и силы Пилсудский отдавал, работая в бюро Польского народного комитета, созданного в г. Лозанне 15 августа 1917 г. Председателем его стал вождь польских социал-демократов Дмовский Роман – главный соперник брата Пилсудского Юзефа в политической борьбе за власть в Польше. Именно тогда Дмовский предложил Брониславу Осиповичу «важную должность при главном бюро Комитета в Париже». И Пилсудский сделал непростительную ошибку: «Не имея возможности обсудить это со своим братом», … «принял назначение», оказавшись тем самым в лагере его противника.

Данное обстоятельство сильно скомпрометировало брата Пилсудского – Юзефа, чего, собственно, и добивались его оппоненты. Быть может именно этот крайне необдуманный шаг со стороны Бронислава Осиповича сыграл роковую роль в его судьбе.

Но ещё более усугубил положение Пилсудского весьма нелицеприятный инцидент с крупными денежными средствами в сумме 50000 швейцарских франков, выделенных прославленным польским музыкантом Падеревским – ставшим учредителем благотворительного фонда для доставки голодающих польских детей из Галиции в Швейцарию, к которому граф Платер-Зиберка, принадлежащий к высшим европейским аристократическим кругам, и Пилсудский Б. О. обращались с телеграммой. Но Падеревский распорядился по своему, положив деньги не на счёт Польского Общества в Цюрихе, а на общий банковский счет Платера-Зиберка и Пилсудского Б. О. Как только это стало известно членам Общества Пилсудский сразу был подвергнут обструкции. Его обвинили «в искажении фактов, в нечестности, …что он встал на сторону аристократов и противопоставил себя обычным людям», подвергнув «сомнению чистоту его помыслов и патриотизм, …высмеяли его научные достижения», что сильно «отравило последние месяцы его жизни».

Всё это вместе взятое, скорее всего, и стало той последней каплей, подтолкнувшей его к суициду. 17 мая 1918 г. случилось то, чего больше всего боялись. В предсмертной записке, оставленной Пилсудским Б. О. своему другу, проживавшему на Сент Мишель, он написал: «Я заходил к Вам просить об инъекции, чтобы покончить с жизнью. Я не виновен в обступивших меня подозрениях…» (цит. по: Ковальский Витольд. Европейский календарь (Бронислав Гинет-Пилсудский в Европе 1906 - 1918). С. 25). Новые, неизвестные прежде факты о последних днях жизни Пилсудского Б. О. в Париже, подробно изложены в статье Кучинского А. (см: Кучинский Антони.Когда наступил кризис жизни. Новые материалы, касающиеся смерти Бронислава Пилсудского. Перевод с польского яз. И. Ю. Сирак // Известия Института наследия Бронислава Пилсудского. № 6. Южно-Сахалинск, 2002. 116 – 136).

[22] Пилсудский Юзеф (5.12. 1867 - 12.5. 1935 гг.) – польский государственный деятель, один из лидеров Польской социалистической партии, маршал. В годы Первой мировой войны (1914 - 1917 гг.) командован польским легионом на стороне Австро-Венгрии против России. После провозглашения Польши как независимого государства был провозглашен её начальником (1919 - 1922 г.). В мае 1926 г. совершил военный переворот и установил в стране авторитарный режим, являясь военным министром (до 1935 г.).

Подробнее биографические сведения о Пилсудском Юзефе см.: Большая советская энциклопедия. Т. 19. Третье изд-е. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1975. С. 534. Немало важной информации о Пилсудском Ю. содержится в книге известных польских историков Наленч Дарьи и Томаш. Юзеф Пилсудский – легенды и факты. Пер. с польского на русс. яз. Воронкова В. И., Светлова В. А. и Федоренко В. А. Послесловие и комментарии Бобрик М. Н. М.: Политиздат, 1990. 399 с. В приложении опубликованы фрагменты из книги Залуского З. (о войне 1920 г.) и дневника его личного адъютанта к-на Лепецкого М. о последних годах жизни маршала. См. также: Биографический энциклопедический словарь. М.: Научное изд-во «Большая Российская энциклопедия», 2001. С. 468.

[23] Это не совсем так. Осенью 1905 г. Пилсудскому Б. О. всё же удалось на короткое время, когда открылось пароходное сообщение между Хакодатэ и Корсаковским постом, съездить к своей айнской семье на Южный Сахалин занятый японцами, о чём мы уже останавливались во вступительной статье. К сожалению, до сих пор очень мало известно об этой поездке, и, в частности, как Брониславу Осиповичу удалось добиться разрешения для посещения Карафуто: через японское консульство, действующее во Владивостоке или же благодаря ходатайству русского консула в Японии? Для этого необходим дальнейший поиск документов в архивах России и Японии, которые позволили бы пролить свет в этом вопросе.